Вторая половина второго дня.
У тебя есть руки, чтобы обнимать его жемчужное тело, такое невозможно холодное, такое нестерпимо безжизненное. У тебя есть руки, чтобы обнимать того, кого любила больше всех остальных, ради которого убивала, ради которого от всего отказалась, всё уничтожила, всё разрушила. У тебя есть руки, чтобы обнимать предателя, оставившего тебя гнить в одиночестве.
Твой сон был реальностью, твоим горьковатым забытым прошлым. Лёжа на чужом неподвижном теле, ты вспоминаешь то, как вернулась потом домой, ничего не помня, как рыдала над мёртвыми телами родителей, как твой брат подполз к тебе на коленях и прошептал тебе на ухо то, что ты тоже предпочла забыть:
- Я люблю тебя. Я знаю, из-за кого ты так поступила. Я скажу всем, что это я их убил. Мне не нужен мир, в котором ты будешь страдать. Не волнуйся, у меня это в любом случае получится лучше.
Вскочив с холодного тела, ты начинаешь яростно освобождать его от верёвок. Когда путы исчезают, ты отступаешь назад, сдавленно и тяжело дыша.
- Я отпускаю тебя!.. – выкрикиваешь ты. – Иди! Что же ты лежишь?! Почему не уходишь?! Иди! Ну иди же!..
В бессознательном состоянии ты вновь опускаешься на равнодушное к твоей истерике тело. Тяжёлый отвратительный запах разъедает ноздри. Ты самозабвенно гладишь почерневшие локтевые сгибы своего любовника. Твоя голова покоится на его неподвижной ледяной груди, внутри которой стоит пугающая мертвенная тишина. Он такой холодный, что тебе кажется, будто он покрыт прозрачной тоненькой плёнкой льда.
- Эй… - зовёшь ты, слегка соприкасаясь с ним в поцелуе. У него лицо какое-то болезненно синее. Ты уже почти теряешь сознание от исходящего от него кошмарного запаха. – Проснись, любимый…
Ты приподнимаешься на одной руке, а вторую заносишь над его застывшим восковой маской лицом. Отрывистая хлёсткая пощёчина касается его загрубевшей от запекшейся крови щеки. Ты продолжаешь исступлённо бить его по лицу, безумно крича:
- Только не сейчас! Не смей! Бросать меня!.. Слышишь?! Я тебя ненавижу!.. Ну посмотри же ты на меня осмысленно! Как же я ненавижу твои пустые ледяные глаза!.. Тебе даже смерть к лицу, бессердечный!.. Ты, мёртвый, гниющий, до удушья прекрасный…
Голос срывается, и ты давишься слезами, вновь падая на его окостеневшее твёрдое тело. Ты яростно пылко дышишь ему в шею, пытаясь поделиться теплом. Твои руки быстро скользят по его груди, не то тоже в попытке согреть, не то в поисках пусть слабого, но биения сердца.
- Проснись, любимый, - срывается с подрагивающих губ, - или позволь проснуться мне.
Твоя рука безвольно скользит вниз и случайно касается холодного блестящего лезвия. Ты вертишь его в тонких пальцах каких-то пару секунд, а потом с каким-то пугающим равнодушием вонзаешь в запястье свободной руки. Погрузив лезвие достаточно глубоко под кожу, ты медленно ведёшь его вниз, вертикально рассекая податливую плоть. Разорванные вены истекают почти чёрной на цвет кровью. В этот момент ты впервые как-то удивлённо понимаешь, что чёрный тебе совсем не к лицу.
Раненная рука немедленно немеет, потому ты просто уже не в состоянии удержать в непослушных пальцах проклятое лезвие. Оно выскальзывает, падает и, отскочив от пола, в твоём нынешнем положении становится недосягаемым.
- Дольше, чем того бы хотелось, - отстранённо замечаешь ты, обнимая онемевшей истекающей кровью рукой мёртвое тело любимого. – Как пошло трагично…
Времени больше не существует, и ты несколько вечностей лежишь в холодных объятьях покойника.
- Как бы мне хотелось попасть туда же, куда и ты, - слабо шевеля губами, шелестит твой умирающий глосс. – К таким же, как и ты, существам, безымянным, бескрылым…
Когда холод прокрался внутрь твоего тела, а темнота почти сомкнулась перед уставшими больными глазами, ты всё же находишь в себе последние силы и дотягиваешься своими губами до чужих в финальном безжизненном поцелуе. Закончив его, ты отрывисто произносишь в застывшие губы:
- Всё с нами будет теперь замечательно…
И ты, наконец, позволяешь безобидной улыбке исказить своё каменное лицо.
Источник: http://1000000sn.ucoz.ru/ |
